Неписанные правила реставрации

Глядя на современный уровень художественной реставрации я иногда не понимаю: «кто и чему» учат в учебных заведениях? Но сейчас я ограничусь строго изустными правилами, которые и в мою молодость кажется нигде не были прописаны, но их знал всякий и без их учета не велась никакая реставрационная работа. Если, конечно, это была реставрация, а не халтура. И так правило первое:

• Не навреди.

Конечно не только эта формула сближает реставрацию с врачеванием, но именно в ней особенно четко подчеркивается бесконечная ответственность реставратора как перед самим памятником, так и перед его «близкими», в нашем случае — обществом. Я думаю первое правило более или менее известно неофитам реставрации и пояснения не требует в связи с чем я сразу перейду ко второму правилу:

• Сомневаешься — не делай.

И хотя это правило, как и первое, также имеет корни во врачевании, но с ним, судя по моим наблюдениям, новое поколение реставраторов практически не знакомо. Смелость, с которой они берутся за весьма сложные задачи прежде всего указывает на их незрелость. Тут мне вспоминается следующий случай. Когда-то давно ко мне на объект приехал мой старший товарищ по реставрации, а по жизни — друг, Леонид Сергеевич Муравьев-Моисенко. Я в тот момент занимался возвращением на стены остатков клеевой росписи начала 15 века. Поверхность купола внутри помещения естественно имеет отрицательную кривизну, в виду чего вся живопись висела в виде лохмотьев размером от кисти руки до машинописного листа (тогда не было ни принтеров, ни компьютеров). Для практикующих реставраторов скажу, что красная охра и позолота были положены тонкими слоями, а роспись ультрамарином была пастозной, но все это вместе держалось на побелочной по толщине грунте, который при открывании занавеса колебался на сквозняке как марля. Леня посмотрел на все это дело и сказал: «Я бы не взялся». Здесь я не пытаюсь убедить читателя де мол какой я молодец. Наоборот. Я весь вечер объяснял Лёне, что у меня просто другого выхода не было, что ультрамарином написаны сотни небольших композиций райских садов и я, не смотря на все мои сомнения, просто был обязан «ввязаться в драку». Но это исключение. Хотя Муравьев также не был, как может показаться из сказанного, однозначной личностью. Как-то у него на хорах в Благовещенском соборе московского Кремля я знакомился с иконами, которые прежде видел только в альбомах. Неожиданно по поводу одной из икон мне Лёня говорит: «Представляешь. Приходил Адольф (А.Н.Овчинников) снимать кальку и в этом месте нарисовал пять асистов». Состояние указанного место было скверным и говорить о пяти или четырёх асистах я бы не стал. Час-полтора спустя, также неожиданно обычно молчащий во время работы Муравьев вдруг сказал: «А ведь их там было именно пять». То есть Леонид Сергеевич хорошо понимал, что Адольф Николаевич был прав, но сам бы он так не сделал. Однако это уже из третьего правила:

• Все подвергай сомнению.

Я ни в коем случае не собираюсь выступать арбитром в виртуальном споре этих двух выдающихся реставраторов — не мой это уровень. Просто хочу сказать своим молодым коллегам: не торопитесь браться за «крутые задачи». Сначала наберитесь зрелости. И не бойтесь, что это нивелирует вашу индивидуальность. Остались же сами собой и Муравьев и Овчинников. И, вероятно, они были оба правы.

Впрочем, пора обратиться не только к художникам-реставраторам, но и к молодым и не зрелым руководителям от реставрации которых, к сожалению я уже насмотрелся на всех этажах вертикали: от субподрядной организации до Министерства культуры.

Все подвергать сомнению — это единственный путь не совершать непоправимых ошибок. Ярким представителем такого подхода в реставрации является отец Борис, настоятель храма в Филях. Очень в мягкой форме он постоянно высказывал сомнения по многим предлагаемым однозначным решениям. Как видите — все очень просто. А коль так, то перейдем к четвертому правилу:

• Если можно не делать реставрацию — не делай.

Это правило имеет, с одной стороны, сложное объяснение, а с другой — простое. Я не буду сейчас поднимать вопросы методологии реставрации, а буду говорить только об очевидных вещах. Ожидание гостей в связи с юбилеем или крупным мероприятием не является допустимой причиной проведения реставрационных работ. Понятно, что сегодня это запросто игнорируется. Я не говорю о сложившейся практике, но только об обязательных в сознании всех участников реставрационного процесса от рабочего до управляющего проекта или департамента правилах. Важно, чтобы каждый из них на своем месте понимал, что санкционируя или производя необоснованные работы на памятнике материальной культуры совершает Грех. Другой распространенной необоснованной причиной проведения реставрационных работ является «освоение денег». В моем понимании — это 2-х кратный Грех. Возможно именно это обстоятельство лежит в основе «реставрационных работ», проводимых в настоящее время на надгробиях рубежа 19-20 веков на Введенском кладбище в Москве. Я не собираюсь делать оценку данных работ. Она будет уничижающей. Меня даже не так беспокоит и то обстоятельство, что государство тратит совсем не лишние в нынешних обстоятельствах деньги на объективно ненужные работы, в то время, как есть не мало поводов разместить их с большой пользой для сохранения реально требующих безотлагательного вмешательства памятников материальной культуры. Меня более всего беспокоит то обстоятельство, что молодые реставраторы могу воспринять как норму и факт проведения работ на благополучном в техническом отношении объекте, и исполнительское качество уровня ремонта гастарбайтерами из ЖКХ, уверенно читающееся в этих работах, поскольку и то и другое принимается решением государственных органов охраны. Это абсолютно анти-педагогично и извращает представления молодых реставраторов на выбранную ими профессию. А, вспоминая параллель с врачеванием, напомню, что в медицине лечить здоровых людей ради прибыли уголовно наказуемо.